Тема злоупотребления психологами и психотерапевтами обсуждается неохотно.
Я, тем не менее, вновь поднимаю непростую тему, об которую на форумах сломано множество копий.
И не меньше — поломанных душ.
Я думаю, что говорить об этом важно, и говорить честно: случаев, когда обращение к психотерапевту оборачивается ретравматизацией вместо ожидаемого исцеления, достаточно. И, не смотря на то, что существуют этические комитеты, призванные защищать интересы клиентов, клиент, тем не менее, находится в более уязвимой и беспомощной позиции, и не только в силу существования переноса, где он или она переживают себя ребёнком, а терапевта родителем. Но также и в силу того, что у терапевта есть много аргументов в пользу своей непогрешимости, почерпнутых из теории. Сопротивление, перенос — этими понятиями легко прикрыться от критического взгляда на свою работу.
Способность быть психотерапевтом — это способность выносить огромные психические нагрузки, оставаясь при этом человечным. Это как подготовка спецназа. Во- первых не всех туда пускают, а во-вторых, если пустили, то нужно ещё пройти серьёзную и трудную подготовку. Только, к сожалению, в нашей профессии никто такой контроль не осуществляет, да и сложно это — оценить силу и вместимость душевного контейнера.
Итак. Перенос или реальность?
В этой теме все непросто, потому что в длительной глубинной терапии существует такая вещь как перенос, и перенос бывает негативным. Бывает, что терапевт воспринимается очень плохим, ранящим, как некто из детства клиента. Сам терапевт при этом может быть этичным, достаточно компетентным и иметь мало общего с проекцией. Такое происходит почти в любой терапи, это естественная часть работы.
Где же та грань, где заканчивается проекция и начинает иметь место феноменология?
Дыма без огня не бывает. Если терапевт «не даёт повода», то перенос, даже очень сильный, сдерживается реальностью уважительного и сочувственного отношения, он существует внутри контейнера терапевтическая отношений, его можно обсуждать, терапевт все равно остаётся опорой, и после сессии хотя бы на время и хотя бы частично происходит возвращение в реальность и облегчение боли.
Но это идеальная ситуация. В реальности в ситуациях большого эмоционального накала не всегда возможно удерживать свои терапевтическая позиции, и случаются отыгрывания, в том числе, со стороны терапевта. Это и есть огонь, обжигающий клиента. Терапевт выдаёт реакцию, которая сходна с реакциями близких из детства, и это причиняет сильную боль. Он(а) может отстраниться, оттолкнуть, обесценить, напасть, проигнорировать потребность клиента, морализировать, пугать и пр. Само по себе это ещё тоже не катастрофа. Более того, в таких ситуациях есть большой потенциал для трансформации отношений и, как результат, трансформации клиента (и терапевта, скажу вам по секрету).
Потенциал состоит в том, что, поскольку драма разыгралась и травматичная ситуация воплотилась в поле терапии, то возникает возможность её переиграть, изменить сценарий и выйти из поля травмы и старого сценария.
На практике это происходит за счёт анализа происходящего между клиентом и терапевтом и называния вещей своими именами. Хорошо, если удаётся понять, что за история из опыта клиента разыгрывается, в чью роль попал и отыграл терапевт, кто ещё себя так вёл с клиентом. Осознавание позволяет прекратить разыгрывание и исцелить раны. В такой ситуации изменения происходят на очень глубоком уровне, это можно приравнять к тому, как если бы клиент вернулся обратно в детство и получил иной опыт отношений с родителями.
Это случай обратимой ретравматизации. И в работе с сильными ранними травмами такое случается почти всегда.
Чтобы она таковой (обратимой) стала, клиенту после инцидента стоит прийти и честно и открыто говорить терапевту о своих переживаниях, вызванных словами и поведением терапевта. Переживания не всегда могут осознаваться до конца, могут быть столь мощными, что их трудно выразить словами, да и вообще прийти. Но стоит дать понять, что вам плохо и от каких реакций теми способами, которыми вы располагает в данный момент. (Членовредительство не в счёт). Если терапевт вас слушает, уделяет внимание вашим чувствам, обсуждает с вами происходящее, поясняет, что имел в виду, если считает, что был неверно понят, приносит извинения, если был не сдержанным или ранящими иным способом, и атмосфера безопасности в результате потихоньку, шаг за шагом, от сессии к сессии, пусть с откатами назад, но восстанавливается, то у вас достаточно хорошая терапия.
Когда делать ноги?
В общем-то, не столь важно, что именно вы слышите от терапевта. И слышите ли вообще. Важно, как вы себя чувствуете после попыток обсудить реальное или кажущееся плохое обращение, рассказать, что вас ранит, не устраивает и т. д. Если вы после реакции терапевта чувствуете стыд, вину, собственную неадекватность и отчаяние — это плохой признак. Попробуйте сказать об этом. Если вина, стыд, чувство неадекватности и отчаяние остались прежними или возросли — это уже очень плохой признак.
Потому что, какие бы блестящие аргументы в пользу вашей неправоты не приводились, психотерапия возможна только в атмосфере уважения и безопасности. По-другому не бывает. Неважно, прав ли ваш терапевт насчёт ваших качеств, проявившихся в общени, важно, чувствуете ли вы принятие ваших чувств и уважение к себе с его стороны.
Молчание и отсутствие обратной связи — это тоже вид пренебрежения потребностями клиента.
Правота не исцелила ещё никого. Психотерапия — не разоблачение ваших пороков, а забота о потребностях вашей души. Только тот, кто слышит потребности вашей души, может вам помочь. Это аксиома. Да, в психотерапии есть место уважительной конфронтации. Ключевое слово — уважительной. Да, терапевт живой человек и может совершать ошибки, может ранить. Но важно, чтоб он умел слышать, когда вы говорите ему о своей боли.
В терапии неуместны насмешки, крик, оскорбления и высказывания, обесценивающие вас. Неуместно упорное молчание в ответ на вашу просьбу дать обратную связь касательно происходящего между вами и терапевтом. Это все не имеет к терапии отношения.
Скорее всего, ваш опыт отношений с родителями был наполнен неприятными переживаниями, подобными нынешним. И вызывающий их терапевт вашим бессознательным воспринимается как «свой», родной. Травма ищет повторения для того, чтобы найти мучающий объект и изменить его отношение к себе, добиться любви отвеграющего, садистичного — и так далее по списку — родителя.
Именно поэтому уйти из такой терапии вам будет очень непросто. Потребуется огромное волевое усилие или полное психофизическое истощение.
Разочарование, боль и страх повторения могут оказаться настолько сильными, что вы, возможно, решите, что психологам вообще не стоит доверять, а в глубине души может поселиться неосознанное «сам(а) виноват(а)», «ты это заслужил (а)».
Чего делать не стоит, так это поддаваться подобным настроениям.
Это говорит ваш раненный ребёнок. Ему нужно посочувствовать, но не позволять принимать решения.
Стоит мобилизовать свою сильную, взрослую часть найти себе нового психолога, чтобы пролечить полученные раны и двигаться дальше в работу над своим запросом.
Вы уже поняли из опыта, что доверять своим чувствам в вашем случае может быть не лучшим путем, т. к. они приводят вас в знакомые травмоопасные ситуации. И всё-таки, совсем отказываться от них не стоит. Только на этот раз, выбирая сердцем, постарайтесь найти дополнительные аргументы в пользу выбора, такие как отзывы реальных людей, ваших знакомых, которые могут вам рекомендовать психолога, с которым у них хорошая продоложительная работа с опытом преодоления кризисов. Спрашивайте на форумах.
Примеряя к себе нового специалиста, послушайте себя — есть ли от него ощущение безопасности? Представьте, что вам этому человеку нужно доверить маленького ребёнка. Оставили бы с таким ребёнка? А ребёнка в кризисе?
И, как бы ни было велико ваше отчаяние, знайте, что это разрешимо и, если вы ищете помощи, то вам можно помочь.
Берегите себя.
Екатерина Потапова. Психолог, Аналитический психолог — г. Санкт-Петербург
Статья взята с сайта b17.
